Валерий Золотухин у картины Александра Трифонова
Как-то писатель Юрий Кувалдин пришел на Таганку к старому другу Валерию Золотухину побеседовать для "Нашей улицы". Расположились в маленькой гримерной. Разговорились, глядя на большой портрет Владимира Высоцкого. И получилась самая фундаментальная беседа с артистом, исключая, разумеется, собственные мемуары Валерия Сергеевича. Художник Александр Трифонов подарил артисту Валерию Золотухину свой холст.
Валерий Золотухин написал потом: "На премьере спектакля "До и после" ко мне за кулисы зашел молодой человек и передал нечто плоское, крупное, обернутое в бумагу и аккуратно перевязанное. В нетерпении развязав и вспоров бумагу, защищавшую это нечто от мартовской сырости, я обнаружил холст с изображением черного квадрата с пьяной перед ним бутылкой, готовой растечься, развинтиться, пуститься в пляс, - дразнящую черную строгость своей вихляющей сутью. Я обомлел. По спине пробежал холодок совпадения. Я только что вышел из этого квадрата на сцене Театра на Таганке. Не смея отвести глаз от холста, боковым зрением я видел свое отражение в зеркале гримерки - лицо в белилах, намалеванные на нем огромные, черные клоунские очки, рыжий огненный парик, фрак и бабочка лауреата Нобелевской премии Иосифа Бродского, в руках этого господина холст. На холсте оклик Малевича в интерпретации Александра Трифонова. "Ни хрена себе!" - сказал я себе. С ума бы не спятить".
Что во всем этом главное? То, что физические действия записаны. А, известно, то, что не было записано, того не существовало.
Юрий КУВАЛДИН
