Я вышел на сцену во время репетиции моей композиции по стихам и всему творческому пути Осипа Мандельштама, впоследствии ставшей моей повестью «Улица Мандельштама». Прямо на сцене курили в какой-то затертой вельветовой куртке Володя Высоцкий, в морской тельняшке и в сильно расклёшенных брюках Валерка Носик и в белой сильно приталенной юбочке красавица Леночка Ситко. Курили мы свободно здесь всегда, потому что это был клуб милиции на улице Дзержинского, а все мы и актеры и студийцы так или иначе принадлежали к семьям из карательных органов. Я был хоть и очень молодой, но постоянно приносил что-нибудь из такого, что никто еще не читал. Вот я прямо на сцене стал скандировать громко эту вещь. Прочтя, спрашивал, вписывать ли мне её в композицию. Ребята настолько обалдели от прочитанного, что хором воскликнули: «Включай, Юрик!». Потом я пару дней кумекал, и понял, что всю эту вещь вставлять нельзя. Ладно, дело давнее, начало 60-х годов. Я взял лишь какой-то фрагмент в сценическую композицию. Так эти фрагменты впоследствии легли в мои книги, а ждал я первую книгу без малого 30 лет. Но вот тут как-то копаясь в своих бумагах я обнаружил машинописную страничку через один интервал с полным текстом того произведения.
Бертольд Брехт
ХИЖИНА ИЗГНАННЫХ ПОЭТОВ
Когда - во сне - он вошел в хижину
Изгнанных поэтов, в ту, что рядом с хижиной
Смех и споры), Овидий вышел
Навстречу ему и вполголоса сказал на пороге:
«Покуда лучше не садись. Ведь ты еще не умер.
Кто знает,
Не вернешься ли ты еще назад? И все пойдет
по-прежнему, кроме того,
Что сам ты не будешь прежним». Однако подошел
Улыбающийся Бо Цзюй-и и заметил, глядя
сочувственно:
«Любой заслуживает кары, кто хотя бы однажды
назвал несправедливость несправедливостью».
А его друг Ду Фу тихо промолвил: «Понимаешь,
изгнание
Не место, где можно отучиться от высокомерия».
Однако куда более земной,
Совершенно оборванный, Вийон предстал перед ними
и спросил: «Сколько
Выходов в твоем доме?» А Данте отвел его в сторону,
Взял за рукав и пробормотал: «Твои стихи,
Дружище, кишат погрешностями, подумай
О тех, в сравненьи с которыми ты - ничто».
Но Вольтер прервал его: «Считай каждый грош,
Не то тебя уморят голодом!»
«И вставляй шуточки!» - воскликнул Гейне.
«Это не помогает, -
Огрызнулся Шекспир. - С приходом Якова
Даже мне запретили писать».
- «Если дойдет до суда, -
Бери в адвокаты мошенника! -
посоветовал Еврипид. -
Чтобы знал дыры в сетях закона». Смех
Не успел оборваться, когда из самого темного угла
Послышался голос: «А знает ли кто твои стихи
Наизусть? И те, кто знает,
Уцелеют ли они?» - «Это забытые, -
Тихо сказал Данте, -
Уничтожили не только их тела,
их творения также».
Смех оборвался. Никто не смел даже переглянуться.
Пришелец
Побледнел.
Делая этот материал, все же удосужился заглянуть в свою повесть о стихах «Улица Мандельштама», и нашел там совершенно крохотный кусочек: «В ущерб целостности впихивали порой не относящиеся к сюжету вещи. Это могло продолжаться долго. Но все же мы рискнули и сделали получасовую запись. Я читал стихи, Ося - из Брехта: "Овидий вышел навстречу ему и вполголоса сказал на пороге: "Покуда лучше не садись. Ведь ты еще не умер..." Однако улыбающийся Бо-Дзу-И заметил, глядя сочувственно: "Любой заслуживает строгости, кто хотя бы однажды назвал несправедливость - несправедливостью..." ...Из самого темного угла послышался голос: "А что, и твои стихи знают наизусть? И за это не преследуют?" "Это забытые, - тихо сказал Данте, - уничтожили не только их, их творения - также". Смех оборвался. Никто не смел даже переглянуться. Пришелец побледнел".
Так вот создаются собственные художественные произведения, публикации которых приходилось дожидаться десятилетиями.
Юрий КУВАЛДИН