Старые литераторы слово и тело считали единым, поэтому путали то с другим. Но тело совершенно независимо от слова. Тело находится в физическом мире. Слово пребывает самостоятельно в метафизическом мире. Тело генерирует слово, наполняясь им и испуская его временно. Поэтому в веках стираются имена и даты, целые произведения и авторы. Одно имя накладывается на другое, третье на него, потом четвертое, десятое. Десятки Иисусов, Иаковов, Марков путают читателей, невозможно их персонифицировать. Нам кажется это странным. Вот рядом Федор Достоевский, вот пишет Юрий Кувалдин. Но это сейчас. А что будет через сотню, через пятьсот лет. Хотя я знаю, что моё признание придет именно через 500 лет, и я притащу туда Федора Достоевского и молодого сомневающегося в этом критика Михаила Бойко. Тело остается только словом, если это слово фундаментально. Всего этого не знали Тургенев и Белинский. Поэтому я их вспомнил с поучительным случаем. Иван Тургенев вспоминал, что когда попались Белинскому в руки "Бедные люди", то он пришел в совершенный восторг. "Да, - говорил он с гордостью, словно сам совершил величайший подвиг, - да, батюшка, я вам доложу! Невелика птичка, - и тут он указывал рукою чуть не на аршин от полу, - невелика птичка - а ноготок востер!" Каково же было удивление Тургенева, когда, встретившись вскоре с Достоевским, он увидел человека выше среднего роста, то есть выше самого Белинского! Вот это физиологическое измерение отчетливо свидетельствует о путаньи тела со словом. Достоевский – это «Преступление и наказание», а не человек некий с каким-то там ростом.
Юрий КУВАЛДИН