Гоголь не мог вытащить себя за шнурки

И раннему Гоголю хотелось нравиться, до тех пор, пока он не узнал из Апокалипсиса о налетах железных птиц, и зачеркнул свою редкую птицу, и отрекся от напыщенного, возвышенного стиля, тем самым, перечеркнув самого себя. Не было тогда рядом с ним Одена, говорившего, что “в литературе, как и в жизни, напыщенность, если она оправдана страстью (а Гоголь был именно этой страстью оправдан! - Ю. К.), есть одна из форм самодисциплины, которая помогает человеку вытаскивать себя за собственные шнурки”. К сожалению, Гоголь не мог вытащить себя за шнурки, потому что не наделен был чувством отстраненности, холодности, иронии, присущих Чехову, Гоголь все воспринимал слишком всерьез, был маньяком идеи, изначальным с младых ногтей фанатиком службы и пользы, то есть таким человеком, который легко поддается внушению, ибо фанатизм без внушаемости невозможен. С определенной гипнотической силой на него действовал Пушкин, поэтому Гоголь стал неистовым подданным литературы, но Пушкин погиб, и Гоголь недолго оставался сиротой, он подпал под гипноз славянофилов и церковников - и отрекся от прежнего своего состояния. Гоголь - человек без стержня, без хребта. Он не излучает, он отражает, подобно зеркалу, но зеркалу прекрасному, пока светило, по выражению Одоевского, “солнце русской поэзии”.

Юрий КУВАЛДИН