Писатель Владимир Скребицкий поднимается в город на Большую Садовую.
Писатель Владимир Георгиевич Скребицкий в саду "Аквариум".
Писатель Владимир Скребицкий у входа в метро на Большой Садовой.
Произведения писателя Владимира Скребицкого не только отражают его тонко чувствующую душу, но и делают бессмертным сам процесс созидания его новой вселенной в Слове. Писатель Владимир Скребицкий каждым своим новым произведением выстраивает эту свою неповторимую вселенную. Когда я впервые напечатал его песнь Плющихе, где прошли его детские годы, я против воли вдруг увидел себя на Плющихе. Да я шагал по Плющихе, выхожу к Девичке, где тоже бегал в детстве, гостя у дяди, и никак не мог вспомнить, как я сюда приехал. А вот Владимир Скребицкий околдовал: "Вокруг Девичьего поля тянулась низенькая ограда, через которую можно было спокойно перешагнуть. Там все гуляли свободно: малыши резвились на детской площадке; зимой скатывались на чем попало с горки у подножья Льва Толстого; молодежь каталась на коньках на стадионе Юных пионеров, примыкавшему к Девичьему полю, а влюбленные, как им и положено, сидели на скамейках под прекрасными липами (это, конечно, летом) и что-то там делали". А уж о Коктебеле и говорить нечего. Я там познакомился с Фазилем Искандером, с Александром Менем, с Олегом Антоновым (авиаконструктором), с Владимиром Лакшиным и многими, многими другими известными людьми и писателями. С Марией Степановной Волошиной частенько пивал чаи и не только. Владимир Скребицкий пишет о Коктебеле: "В центре была, конечно, Мария Степанна - Маруся, как ее звали близкие. Она была весьма уже немолода (хотя как все это относительно!), с широким лицом, коротко подстриженными седыми волосами, узкими глазами и легкими седыми усиками. Она была задумчива и как-то малоподвижна, что, впрочем, и не требовалось, так как, в основном, все двигались к ней, все двигалось вокруг нее. Мне всегда казалось, что она присутствует с нами лишь частично, а большая часть ее существа находится в каком-то другом времени - может быть, в том, где Макс бежал по пляжу с деревяшкой, вынесенной из моря, крича: "Маруся, смотри, это же осколок корабля Аргонавтов!" Она выработала способность ровно общаться с совершенно разными людьми, как непосредственно ее окружавшими, так и приходившими познакомиться и поклониться. Со всеми она была приветлива и немного отстраненна, всем она знала цену, хотя редко позволяла себе это показывать... Помню, как однажды она с усмешкой крутила в руках записку, которую прислала ей Шагинян. Та просила принять какого-то человека, приезжающего в Коктебель. "...Вот Мариетта пишет - это наш простой советский человек... Интересно, что это может для меня значить?"
Коктебельское братство дорогого стоит! Так вот и составляю тексты: на автопилоте. Со мною это часто бывает. Я, например, не знаю, как я пишу вот эти самые строки. Только что я обработал замечательные фотографии Владимира Скребицкого, которые я сделал сегодня на Большой Садовой и в саду "Аквариум". Меня поражает то, что запечатление вечности требует всего нескольких минут. Мы встретились в центре зала станции, разговорились. А я все время снимал Владимира Георгиевича своим чудесным цифровым аппаратом. Я этим аппаратом цветные обложки журнала делаю. Вот я задумал поместить на первой обложке портрет писателя Владимира Скребицкого, которого я с удовольствием печатаю и называю великим писателем. В это время Владимир Георгиевич смущенно улыбается и пытается убедить меня в том, что я его переоцениваю. На что я с ходу говорю, чтобы быть великим, нужно ощущать себя великим, дружить с великими и писать великие произведения.
Юрий КУВАЛДИН