На вечере в ЦДЛ Андрей Яхонтов вспомнил рассказ Юрия Кувалдина "Новый сосед", в котором у нового русского на даче собираются "живые и мертвые"… Вот фрагмент оттуда:
"На широкой площадке, выложенной мраморными плитами, уже начались танцы: старички двигали перед собой пятившихся молодых девиц, выписывая бесконечные неуклюжие петли; по краям топтались самодовольные пары, сплетаясь в причудливом модном изгибе тел, - и очень много девушек танцевало в одиночку, каждая на свой лад, а то вдруг давали минутную передышку музыканту, игравшему на саксофоне или на скрипке. К полуночи веселье было в полном разгаре. Уже солист оркестра Утесова Анатолий Шамардин, тенор, спел "Где ж ты, мой сад" Алексея Фатьянова, а прославленный бард Бачурин - свою джазовую песенку "Машина въехала в тоннель", это в тот тоннель, который на Волоколамке и который ведет на улицу Свободы в Тушино, а в перерывах между номерами гости развлекались сами, изощряясь, кто как мог, главным образом смачно выпивали и закусывали, и к летнему небу летели всплески пустого, беспечного смеха. Луна уже поднялась высоко, и внизу, на воде Москвы-реки лежал треугольник из серебряных чешуек, чуть-чуть подрагивая в такт сухому металлическому треньканью банджо в саду".
Рассказ рождается в движеньи. Я исходил всю Москву вдоль и поперек. Чтобы быть писателем, нужно в день проходить не меньше пяти километров. Москвичу стыдно в пределах Садового кольца пользоваться транспортом. Потому что здесь любая улица, любой переулок рядом.
Я иду по Большой Полянке, ворон считаю. Где хочу, останавливаюсь. Например, у дома № 52, обращенного фасадом во двор, где когда-то был санаторий, в котором после страшных загулов лечился Сергей Есенин. Достоверно известно, что именно здесь, на Полянке, в больничной палате, написано стихотворение, знакомое ныне каждому почитателю поэта:
Вечер чорные брови насопил,
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда.
Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцеленный навек,
Слушать песни дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек...
Сергей Есенин, весь кудрявый и синеокий, выхватывает меня глазами, подходит и спрашивает:
- Вы не подскажете, как найти Казанский переулок?
Я врубаюсь не сразу. Думаю, что Есенин ошибся.
- Казачий, может быть, вам нужен? - переспрашиваю я.
- Нет, Казанский переулок... Мне сказали, что он где-то к Якиманке идет.
Говорю Сергею Есенину:
- Сейчас нырните сразу во 2-й Спасоналивковский... Вон он, первый налево. А из него метров через сто-двести свернете направо. Это и будет Казанский переулок. Он идет параллельно Полянке и Якиманке, как бы их небольшой дублер, лучик малый...
На лице Сергея Есенина возникает благодарная улыбка. Он понимает, что напал на старого москвича, знатока всех улочек-закоулочек.
… У Кувалдина всё сдвинуто по фазам. Он не различает жизнь настоящую с жизнью минувшей. А поскольку писатели живут вечно, то он их свободно соединяет. Вот идет Юрий Кувалдин однажды по Полянке…
Юрий КУВАЛДИН